Освобождение (Deliverance Lost by Gav Thorpe)

Отрывок из «Потерянное Освобождение»
Гэв Торп

- Обнаружены корабли дозора, - от голоса Эфрении весь стратегиум замер.
- Три эсминца, перекрывающиеся сенсорные сканирования, обнаружены плазменные следы еще трех кораблей, предположительный тип – легкие крейсеры, - продолжила она.
«Мститель» находился всего в двух днях пути от точки перемещения, достаточно далеко от притяжения звезды Исствана, чтобы совершить безопасный варп-прыжок. Раскинутая кораблями предателей сеть стягивалась на протяжении последних трех дней, и сейчас впервые боевую баржу отделяла от нее всего пара сотен тысяч километров.
Коракс взглянул на экран в подлокотнике командного трона, на котором изображалось относительное расположение кораблей. В доли секунды примарх отследил их траектории и радиус сканирования.
- Слишком близко, чтобы менять курс, - заявил он. – Нам придется сделать рывок к точке перемещения. Отключить все вспомогательные системы, ввести режим затемнения, высвобожденную энергию перенаправить на двигатели.
От персонала и легионеров донесся нестройный хор подтверждений. Примарх перевел взгляд на командора Брана.
- Возьми Агапито и проверь корабль от кормы до носа. Убедитесь, что все второстепенные системы работают на минимальной мощности. Передайте Соларо и Алони, чтобы они проследили за выполнением режима затемнения, - примарх повысил голос. – Я хочу полный энергетический баланс через десять минут, не позже.
- Так точно, лорд, будет сделано, - ответил Бран.
- Обнаружен запуск, лорд Коракс, - сказала Эфрения. – Корабли дозора открыли торпедный огонь, широкое рассеивание.
- Направление? – резко сказал Коракс, вернувшись на свое место позади командного трона и не сводя глаз с маленького информационного экрана.
- Идут наперехват, - ответила Эфрения. – При нашей высокой скорости они пройдут перед нами.
- Хитрые ублюдки, - пробормотал Бран за спиной примарха. – Надеются, что если будут палить вслепую, им повезет.
- Сохранить три процента энергии для маневрирования, на всякий случай, - сказал Коракс. – Всему персоналу занять боевые посты.
- Оружие, лорд Коракс? – спросила Эфрения. Ее лицо было как обычно спокойным, но примарх уловил в голосе женщины едва заметное напряжение. – Сохранить мощность для орудийных батарей?
- Нет, - ответил примарх после секундного размышления. – Если нас обнаружат, мы и так не сможем прорваться с боем.
- А что насчет трансформаторов пустотных щитов, лорд Коракс? Запустить их в режиме ожидания?
- Нет, - повторил Коракс. – Направить всю энергию исключительно на отражающие щиты и двигатели. Если они в нас попадут, все равно будет слишком поздно.
Отключение трансформаторов щитов добавит еще четыре минуты ко времени, необходимому для превращения отражающих щитов в защитные пустотные – дополнительные минуты, за которые «Мстителю» могли нанести катастрофический урон. Впервые с тех пор, как он ступил на борт боевой баржи, Коракс заметил в диспетчере колебание. Оно продлилось не больше мгновения, после чего Эфрения кивнула и вернулась к непосредственной задаче. Примарх услышал шум открывающихся дверей и, обернувшись, увидел выходящего Брана. Коракс вновь проверил экран. Они находились в двухстах пятидесяти тысячах километрах от дозорных предателей. На экране низкочастотного сенсора возникло еще семь кораблей, создавших три слоя обороны между боевой баржей и точкой безопасного перемещения. Если отражающие щиты пропустят хотя бы мимолетный импульс, или одна из торпед взорвется неподалеку от «Мстителя», корабль примарха тотчас окажется в окружении врагов.
Он не мог ни обогнать противников, ни одолеть их. Единственным выходом для Коракса было запастись терпением и сосредоточиться на том, чтобы избежать обнаружения. В этом он был хорош еще с детства, и сейчас не собирался принимать скоропалительных решений.

Режим затемнения означал полное отключение всех второстепенных систем. Поддержка жизнедеятельности, освещение, отопление и другие системы регулирования окружающей среды одна за другой перешли на минимальный уровень потребления, достаточный для выживания человеческой команды. Даже искусственную гравитацию уменьшили до половины терранской нормы, высвободив необходимую для плазменных двигателей энергию.
В гулких транспортировочных отсеках в глубинах трюма теснилось около полутора тысячи легионеров, когда воцарилась тьма. Боевая баржа была спроектирована, чтобы вмещать лишь крошечную толику от этого числа.
Дополнительное место пришлось расчистить в складах, отсеках вооружения и среди опор и палуб машинного отделения. Воины ютились в служебных ходах и на лестничных клетках, а несколько десятков лифтовых и конвейерных шахт вывели из эксплуатации, чтобы освободить еще пространство. Но легионерам Гвардии Ворона все равно едва хватало места, чтобы даже пошевельнуться. Незанятыми оставались только главные коридоры для быстрого перемещения между стратегиумом и другими важными пунктами.
Смешавшийся с толпой Альфарий наблюдал за тем, как свет вначале потускнел, а затем погас. Конечно, он не был самим Альфарием, но благодаря сложному программированию разума и небольшому психическому вмешательству библиариев легиона он счел лучшим забыть свое имя. По всем параметрам он был Альфарием.
И он был немного встревожен. Он сидел вместе со своим приемным отделением на мостке, перекинутом над плазменным реактором, облаченный в доспехи. Когда воздух стал истончаться, а гравитация уменьшаться, на дисплее вспыхнули символы-предупреждения окружающей среды. Он инстинктивно отдал субвокальный приказ усилить авточувства шлема.
- Что ты делаешь?
Альфарий повернулся, когда над мостком разнесся голос командора Алони. Он понял, что капитан обращается к нему.
- Ты знаешь, что означает затемнение, - продолжил Алони. – Системы на минимум. Ты понимаешь, какую энергетическую сигнатуру могут выдавать полторы тысячи легионеров в доспехах? Внимание! Установить все на минимальную мощность и самые низкие частоты. Дыхательные системы, рециркуляция влаги, движение. Все. Никаких переговоров, внешних вокс-коммуникаций, перемещений.
Альфарий согласно кивнул и снизил уровень мощности доспехов, превратившись в неподвижную статую из керамита, пластстали и адамантия. Забилось вторичное сердце, компенсируя низкую внешнюю температуру, раздулось мультилегкое, позволяя дышать не перегоняемым воздухом.
Остальные вокруг него поступили схожим образом. Здесь, рядом с реакторами, системы жизнеобеспечения отключили полностью, оставив легионеров в коконах собственной искусственной среды. Опустилась искусственная ночь, нарушаемая лишь сполохами приборных панелей и свечением экранов на двойных реакторах в пятидесяти метрах под мостком. На доспехах легионеров стала конденсироваться влага, из лицевых масок и воздуховодов ранцев поднимались едва заметные струйки пара.
Закованный в своих доспехах, Альфарий понимал, в насколько рискованном положении находится. Сейчас его вряд ли раскроют. Из-за реорганизации легиона и нежелания остальных обсуждать случившееся на Исстване он с достаточной легкостью вжился в новую роль.
Его лицо все еще болело после трансплантации, особенно там, где пересаженная плоть нового лица сходилась с его настоящей кожей у основания шеи и вокруг горла. Переделанные кости ныли, а укороченные или наоборот удлиненные мышцы казались чрезвычайно чувствительными под похищенной кожей.
Альфарий сглотнул, вспоминая, где они нашли тело, смерть которого наступил не больше пяти минут назад, с ногой, оторванной ракетой «Вихря», и сломанным об скалу позвоночником. Апотекарии действовали со всей поспешностью. На протяжении многих десятилетий воины Альфа-легиона в подражании своему примарху стремились выглядеть одинаково и гордились безликостью. Иметь черные волосы, отличительные черты лица и бледно-зеленые глаза было для него в новинку.
А еще в его разуме таились воспоминания. Он кое-что знал о легионере, личность которого присвоил. Он отведал плоть павшего Гвардейца Ворона, чтобы омофагия проанализировала и впитала информацию о жертве. Улучшенный с помощью умений библиариев – умений, которые были запрещены Никейским указом, но до сих пор широко практиковались в Альфа-легионе – он по возможности собрал все фрагменты жизни погибшего легионера.
Он чувствовал их – вспышки картинок, обрывки разговоров. Более того, Альфарий мог чувствовать то же, что и его новая личность. Он был гордым воином, ветераном Ликейского восстания, получившим место в Гвардии Ворона после объединения легиона с примархом.
Воспоминания также вызывали дискомфорт, они путали его мысли и подчас сбивали с толку. Во время бегства по Исствану-5 со своими новыми товарищами он запомнил их имена, лица и то, как сражается каждый из них. Наиболее опасными были первые дни, когда приказы передавались закодированными фразами, а команды о построениях давались на боевом языке, которого он не знал, возникшем на Освобождении, где он никогда не бывал. Но его выбрали на это задание из-за предрасположенности к языкам, быстрому уму и инстинкту к адаптации. Его недостатки перекрывались эффективностью и слаженностью самой Гвардии Ворона, и после череды молниеносных атак он слился с остальными, сумев избежать подозрений товарищей по отделению, а также смертоносного внимания тех, кто за ними охотился.
Все это казалось бессмысленным, пока он неподвижно сидел над реактором, который, стоит чему-то дать сбой, превратится в миниатюрную звезду, на корабле, крадущемся мимо вражеского флота под защитой лишь пары метров многослойной пластстали и адамантия. Один удачный выстрел, и он вместе со всеми на борту «Мстителя» превратится в пепел.
Он не знал, скольким из Альфа-легиона удалось занять свои места, не знал, остался ли он один, либо же их были десятки. Не важно. Он пока один, и действовать следовало соответственно. Альфарию следовало делать все, чтобы оставаться в живых, оставаться необнаруженным, следить за Кораксом и связаться с Омегоном, когда они вернутся на Освобождение.
Столь же горячо, как Альфарий надеялся на успех, теперь он всем сердцем желал поражения своих союзников. Кто бы их ни преследовал – Несущие Слово, Альфа-легион, Пожиратели Миров, Сыны Гора, Железные Воины, Имперская Армия – Альфарий хотел накликать на них все возможные беды: неполадку двигателей, вспышку заболевания, сбой оружия, все, что сможет предотвратить удачный выстрел, который превратит их в пыль. Он был готов пожертвовать жизнью за примарха и легион, но не таким образом, не без противника, с которым следовало сражаться, и не без задания, которое следовало защитить любой ценой.
Это будет самый бессмысленный способ умереть, подумал он, когда корпус корабля слабо завибрировал от взрыва.

- Снаряд нова-орудия, - доложила Эфрения. – Шесть тысяч километров, справа по носу.
Коракс отреагировал не сразу. К эсминцам присоединилось два крейсера, растущая вражеская флотилия обстреливала космос торпедами, ракетами и плазмой в попытке накрыть «Мститель» огненным покровом. Это была не особо эффективная тактика.
Космос, в котором они пытались скрыться, был бескрайним, и врагам требовалось либо невероятное везение, либо вынудить Коракса действовать так, чтобы выдать свое положение.
Без сомнения, предатели знали, что боевая баржа было где-то близко, но Коракса куда больше волновало, было ли им известно нечто еще? Выстрел нова-орудия был не настолько близким, чтобы убедить его, будто он был нацелен в «Мститель», но расстояние взрыва от боевой баржи было намного меньшим для ошибки при стрельбе на столь дальние дистанции. Следовало ли ему подождать второго плазменного выстрела, чтобы убедиться окончательно?
- Снижение на пятьдесят тысяч метров, три градуса на правый борт, - резко сказал он персоналу у рулевого управления.
- Навигационные щиты поглощают остаточные следы плазмы и обломки, - огласил еще один член команды. – Приближаемся к максимально допустимому уровню нагрузки отражающих щитов.
Коракс стиснул зубы. Низкоэнергетические навигационные щиты обычно использовались, чтобы уберечься от микроастероидов и прочих космических обломков, но из-за выстрела нова-орудия нагрузка на них оказалась сильнее, чем они могли выдержать. Если он увеличит подачу энергии, чтобы не дать взрывной волне дойти до «Мстителя», энергетический импульс выдаст их позицию.
- Не обращать внимания, - сказал он, когда корабль задрожал. – Исполнять предыдущий приказ.
Используя все доступное пространство, боевая баржа маневрировала в трех измерениях, чтобы уйти от точки, куда целилось нова-орудие. Это была не случайность, как ожидал Коракс – в имперских войсках нова-орудие пока еще считалось сугубо экспериментальным оружием, и мало какой капитан позволил бы установить его на своем корабле.
- Только что обнаружен линейный корабль третьего класса, лорд Коракс, - произнес диспетчер. – Вероятно, гранд-крейсер. Идет прямо за кормой, передает позывные Железных Воинов.
- Кто бы сомневался, - прошептал Коракс. Дай одному из капитанов Пертурабо возможность установить еще большее орудие, и он тебе за него руку отгрызет.
- Засекла еще один выстрел нова-орудия, - предупредила Эфрения.
В спешке она позабыла добавить титул, что примарх считал практически невероятным. Коракс заметил, как побледнело ее лицо, и побелели костяшки пальцев, когда она ухватилась за край консоли дисплея, ожидая встряски. Они не могли предупредить остальную команду, не выдав при этом позиции боевой баржи, и если нова-орудие все же каким-то чудом попадет в них, то никакие подготовки их уже не спасут.
- Уходит на левый борт, разрыв в пятнадцать тысяч километров и увеличивается, лорд Коракс, - сказал Эфрения, слабо улыбнувшись и расслабив хватку. – Взрыв обнаружен в семидесяти тысячах километрах.
- Можно предположить, что огонь ведется вслепую. Лечь на курс к ближайшей точке перемещения.
Коракс заметил две точки взрывов и постарался запомнить их. Возможно, Железные Воины пользовались некой формулой ведения огня для вычисления местонахождения целей. Еще три или четыре выстрела позволили бы Кораксу в ретроспективе вычислить ее, чтобы избежать подобных ситуаций в дальнейшем. Кроме этого ему оставалось лишь надеяться на лучшее.

«Мститель» продолжал идти вперед, опускаясь и поднимаясь, зигзагами направляясь к точке перемещения, избегая сети кораблей предателей. Временами Коракс шел прямо к врагу, проходя от крейсеров и фрегатов на расстоянии в десять тысяч километров, вверив отражающим щитам замаскировать выбросы, которые могли выдать их присутствие.
Кордон сжимался, проблески на экранах вражеских сканнеров притягивали все больше кораблей, преследовавших призрачные обратные сигналы, которые представляли собой немногим больше чем неясные миражи на фоне энергетической дымки вселенной.
Сидевший во мраке реквизированной капитанской каюты Коракс ощутил вибрацию, которая свидетельствовала об очередной смене курса. Они находились всего в половине дня от точки перемещения. Ему хотелось совершить варп-прыжок прямо сейчас и рискнуть гравиметрическими помехами, но он оставался спокоен.
Несколько раз они едва не попались: торпеды отсоединяли боеголовки в паре тысячах километрах от «Мстителя», в самый последний момент ложиться на другой курс, чтобы избежать вражеского сканирования, уходить от выстрелов нова-орудий, едва не перегружавших навигационные щиты, случайные всплески энергии реакторов, из-за чего боевой барже приходилось замирать на месте.
Примарх действовал без толики страха. Здесь не было места ошибкам, но также не было места и неуверенности. У него было немного вариантов – сбежать и выжить или быть обнаруженным и уничтоженным. В таких обстоятельствах решения следовало принимать без промедления, отгоняя другие мысли, которые могли затуманить его суждение.
Сейчас они шли по небольшому разрыву в кордоне предателей, поэтому у них было несколько часов спокойного путешествия. Протоколы затемнения еще были в силе, и Коракс сидел у огромной командной консоли, смотря на пустые экраны и мертвые дисплеи. В мимолетных вспышках красных огоньков и свете из дверей, ведущих в стратегиум, примарх улавливал детали комнаты.
Он привык ждать.
За долгие годы он сумел постичь уроки терпения и точного планирования. В сотнях сражений он знал, когда следовало действовать, и когда остановиться, и благодаря этому пониманию всякий раз одерживал победу.
Резня в зоне высадки застала его врасплох. Примарха беспокоило, что он не заметил предательских намерений своих товарищей-командиров легионов. Сидя во тьме, наедине со своими мыслями, Коракс задавался вопросом, был ли он слеп к их измене из-за собственной слабости? Был ли он слишком доверчив? Игнорировал тонкие намеки в поведении своих братьев? Был слишком самоуверен? Произошедшее было немыслимым, и это тем сильнее тревожило Коракса. Разве можно назвать необычным то, что он никогда даже не помышлял о том, чтобы сражаться против братьев? Его отправили вместе с остальными для наказания Гора – ему точно следовало задаться вопросом, действовал ли Гор в одиночку. Возможно, дело в том, что предательство Гора настолько поразило его, что он сам того не желая попался в очевидную ловушку.
Вопросы казались тем более сложными, что у Коракса не было на них ответов.
Еще одна вибрация, очередная смена курса. Медленно текли часы. Примарху не требовалось смотреть на информационный экран, чтобы знать о происходящем. Он держал в голове положение «Мстителя» и вражеских кораблей вокруг него, их курсы были проложены у него в мыслях так же тщательно, как на схеме.
О любом значимом изменении в общей картине ему бы немедля доложили, а он пока не получал подобных извещений от Эфрении. Сложная сеть, сплетенная, чтобы поймать «Мститель», была недостаточно прочной, и в ней всегда находились дыры.
Терпение.
Часы, дни, недели ожидания. А когда-то давно и целые годы, пока он готовился, таясь среди заключенных Ликея. В спокойствии было нечто первозданно чистое, в уединении - что-то придающее сил.
Раны все еще болели, случайные уколы ощущений, пробивавшиеся сквозь стены его полугипнотического состояния. Кораксу приходилось смещать вес, чтобы снять напряжение со сломанных ребер, ослаблять давление на поврежденные органы. Искусственно созданное тело примарха могло выдержать невероятный урон, но было кое-что посильнее физических ран. Он вынуждал себя терпеть боль, чтобы помнить о поражении. Он страдал от ран, которые не могло вынести сверхчеловеческое тело, тяжелейших ран, которые не в силах были исцелить апотекарии. Пока ему не удастся положить конец внутренним мучениям, он не даст своему телу излечиться.
Очередная мимолетная вспышка боли прервала его размышления, и Коракс активировал информационный экран. Проанализировав пересекающиеся курсы, примарх заприметил нечто новое: цепочку возможностей, созданную пару часов назад благодаря крошечному изменению в расположении вражеских кораблей.
Там была дыра. Точнее, не дыра, а схождение четырех кораблей предателей. Спутные струи плазменных двигателей и выхлопы реакторов могли бы скрыть «Мститель» и обеспечить путь к точке перемещения раньше запланированного, если Коракс осмелится пойти по нему.
Заметив возможность, примарх замер и внимательно всмотрелся в карту. Он знал, что не ошибся. Мгновенно придя в движение, примарх склонился над кнопкой активации связи.
Его палец остановился в миллиметре от переключателя.
Коракс вновь оценил ситуацию, угомонив пыл и игнорируя всплеск внезапной деятельности. Из-за такого маневра «Мститель» окажется в пределах выстрела, по крайней мере, троих вражеских кораблей. Любое передвижение кораблей предателей нарушит динамику и раскроет позицию Гвардии Ворона в опасной близости от противника.
Примарх отбросил идею.
Хотя Кораксу и не терпелось достичь относительной безопасности варпа – не терпелось предпринять любой дальновидный поступок – ему все же следовало придерживаться осторожности, а не бросаться на первую лучшую возможность. В зоне высадки он пошел за Лоргаром, ведомый жаждой мщения и на краткий миг позабыл о своих обязанностях командующего легиона. Стоил ли ему этот эмоциональный порыв легиона, погибло бы столько же воинов, если бы он лично командовал отступлением? Он не будет вновь действовать очертя голову.
Самое главное, он выжил, и не менее важным это было и сейчас. Главным было не сэкономить половину дня, а выжить. Это желание выживать, звериный инстинкт продолжать дышать, который постоянно вел его вперед, придавал ему сил. Он не смирится и не примет смерть. Даже сейчас, когда его легион был практически уничтожен, а врагов было куда больше, чем союзников, Коракс знал, что не сдастся. От него требовалось оберегать Гвардию Ворона, невзирая на искушения и инстинкты, призывающие его к решительным и храбрым действиям.
На Освобождении, которое некогда звалось Ликей, царило настоящее отчаяние. Слабые там гибли, безвольные отступались перед непосильной задачей. Но не Коракс. С огромным усилием он принес на Ликей свободу, и ни разу не усомнился в правильности своих действий. Так почему же сейчас он сомневается, что ему хватит решимости для победы?
Он продолжал неподвижно стоять во мраке. Кракс любил тьму – тени всегда служили ему союзниками. Он мог провести подобным образом оставшиеся часы, выжидая, предвосхищая очередную дрожь корректировки курса, дожидаясь стука в дверь и свежего доклада о маневрах врага, стараясь не вспоминать ошибок и ужасов Исствана.
Стараясь, но безрезультатно.

В комнате стоял запах пота, в воздухе витал аромат страха. Марк Валерий был более чем счастлив встретиться с противником в открытом бою или даже оставаться спокойным, пока боевые корабли решетили друг друга в космических сражениях. Но от такой войны, способа ведения войны Гвардии Ворона, у него сдавали нервы и сжималось сердце.
Префект с закрытыми глазами лежал на койке, желая, чтобы наконец включили вентиляцию, которая убрала бы отсюда вонь. Покоящиеся на груди руки дрожали, мокрые волосы прилипли ко лбу, а подушка и простыни под ним насквозь пропитались потом.
Если в «Мститель» угодит хотя бы одна боеголовка, им всем конец. Валерий не питал иллюзий на этот счет – отражающие щиты не могли уберечь их от ядерного взрыва мощностью с десяток мегатонн. Стены вибрировали от ударных волн далеких разрывов, в тысячах километрах от них, и все же слишком близко, чем это нравилось префекту.
Пелон находился в прилегающем отсеке. До Марка доносилось его прерывистое паническое дыхание, и он представил себе, как слуга сидит, забившись, в уголке комнаты, прижимая колени к груди. Префект отлично понимал объявший человека ужас, ибо и сам чувствовал его.
Бомбардировка началась менее получаса назад. Коракс отослал его из стратегиума как только начали рваться первые снаряды нова-орудия, пока еще достаточно далеко от боевой баржи, но все же слишком близко, чтобы чувствовать себя в безопасности. Пока префект торопливо шел по коридорам и спускался бесконечными лестницами, пол под ногами и поручни постоянно вибрировали. Он старался не сорваться на бег. Гвардейцы Ворона, мимо которых он проходил, казалось, ничуть не беспокоились, вверив свои жизни отражающим щитам, как никогда не смог бы Марк. Он был имперским солдатом, тэрионцем, и привык сражаться с врагом, которого мог увидеть. Свою жизнь префект предпочитал доверять силовым щитам, танковой броне или многометровым стенам бункеров. Ему приходилось пережидать артиллерийские дуэли и орбитальные атаки, но никогда он не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас.
Тьма была кромешной. Свет не включался. Валерий был по-своему благодарным за это. Куда лучше для него было сидеть в каюте, где лорд Коракс и другие не могли увидеть его трусость, не могли услышать его тихого хныканья от каждого дребезжания прокатывающейся мимо волны.
Но оставаться одному было также кошмаром. Гордость помогла бы ему совладать со страхом, находись он на виду у других. Но так как префект был один, его решимость оказалась куда слабее. Тьма опутывала его так же, как воняющий потом воздух. Она камнем давила на грудь, выбивала воздух из легких, душила.
Валерий закашлялся и судорожно выдохнул. Он сел на край койки, свесил ноги на палубу. Префект непроизвольно зажмурился и сжал руками тело, когда от правого борта до левого прошла очередная волна вибрации, сопровождаемая скрипом и скрежетом переборок у него над головой.
- Это безумие, - пробормотал он.
Он говорил шепотом, но слова эхом раздались у него в голове. Префект уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя нормально. Когда кошмары прекратились, он поначалу испытал облегчение. К Марку вернулся благословенный сон, и он с радостью принял его.
Но облегчение не продлилось долго. Спустя всего пару дней после эвакуации лорда Коракса и легиона, пустота снов начала давить на Марка. Он просыпался посреди ночных вахт с пустотой в мыслях, чувствуя себя так, словно его затягивает в бездну. Вскоре он стал бояться ночей как тогда, когда его мучили сновидения с пламенем и криками умирающих воронов. Но теперь это был не обжигающе-горячий ужас и паранойя, но холодный страх, который спускался по позвоночнику и заставлял леденеть нижнюю часть туловища.
И теперь, когда он остался один во мраке каюты, этот страх вернулся, пока ракеты и снаряды озаряли небеса за стальными и рокритовыми стенами. Поджидавшая его пустота слишком сильно напоминала вакуум космоса. Из-за этого страха Марку казалось, что ему суждено погибнуть. Как ему когда-то снилось предсказание о Гвардии Ворона, так и теперь сны твердили о неизбежности его смерти. Он умрет в одиночестве, замерзнет в космосе, и его поглотит пустота вселенной.
Марк со стоном повалился лицом в подушку, пытаясь укрыться с головой в простынях, чтобы только спрятаться от пустоты, которая постепенно высасывала из него жизнь.

- Это было немного близко, - заметил Бран, когда в паре тысяч километров от носа по правому борту расцвел взрывом снаряд нова-орудия.
- Немного близко это попадание, - ответил Агапито. – Если мы выжили, то для меня это достаточно далеко.
- Тихо, - шикнул лорд Коракс. Его голос оставался спокойным, на лице отсутствовало всякое выражение, пока он следил за показаниями сенсора на тусклом главном экране. – Я думаю.
Примарх оставался за рулевой панелью с тех самым пор, как предатели открыли по ним огонь. Он вел «Мститель» по видимому лишь ему безопасному курсу, непрерывно просчитывая и корректируя маршрут с каждым новым запуском торпеды или взрывом снаряда нова-орудия.
- Лорд, мы идем слишком близко от вражеского крейсера, - предупредил один из помощников за сканнером.
- Знаю, - ответил примарх, не отрывая взгляд от экрана.
- Лорд, если мы пройдем слишком близко, они засекут наш плазменный след, - добавила Эфрения. Она говорила тихо и уважительно, но в голосе все же чувствовалась тревога.
- Они засекут не только это, - ответил Коракс, с улыбкой взглянув на женщину. На мгновение он замолчал, а затем поднял палец. – Думаю, мы достигли безопасного расстояния для перехода.
- Лорд? – Бран был в не меньшем смятении, чем Эфрения. Покосившись на Агапито и Алони, он заметил напряжение на лицах своих товарищей-командиров.
- Перед уходом я хочу оставить врагам последний подарок, - сказал Коракс.
- Поднять пустотные щиты и активировать орудийные батареи, лорд? – спросила Эфрения, и ее рука повисла над терминалом управления.
- Нет, - ответил примарх. – У меня есть идея получше.

Стоявший в стратегиуме «Прощания» апостол Несущих Слово Данаск все больше склонялся к мысли, что возложенная на него обязанность до крайности истощает его терпение. Радость анархии и бойни в зоне высадки после многих дней бесплодных поисков Гвардии Ворона казались ему далеким воспоминанием. Последние поступившие приказы были не более приятными. Уже больше дня его корабль безрезультатно обстреливал торпедами указанную Магистром Войны местность. Это была пустая трата времени, тем более неприятная, поскольку его боевые братья уже находились на пути к Калту, чтобы внезапно атаковать Ультрадесант. Апостолу было тяжело не воспринимать это как своеобразное наказание за нарушение правил легиона, о которых его не соизволили поставить в известность.
Возможно, Данаск недостаточно посвятил себя новой цели. Иногда он замечал на себе странные взгляды Кор Фаерона, и был уверен, что таким образом Магистр Веры испытывает его. Апостол не жаловался, получив эти бессмысленные приказы, и восхвалил примарха за то, что он избрал именно его для этой обременительной, но важной обязанности.
- Обнаружена энергетическая сигнатура!
Слова Кал Намира разлетелись победным криком над панелями сканнеров, оторвав апостола от размышлений.
- Где? – резко спросил Данаск, поднимаясь с командного трона. Тишину, царившую в стратегиуме большую часть патрулирования, разорвал вой сирен.
- Почти над нами, в двух тысячах километрах по левому борту, объявил Кал Намир. – Орудийные батареи заряжаются. Пустотные щиты включены на полную мощность.
- Замаскируй энергетическую сигнатуру и дай мне точное местоположение. По местам стоять, - отрезал апостол, поняв, что враг мог проявить себя только чтобы открыть огонь.
Он услышал тихую ругань Кал Намира.
- Говори в голос либо же молчи, брат, - проскрежетал Данаск. Он был не в настроении для ворчания со стороны подчиненных. Он вжал кнопку управления в подлокотнике трона, вызвав картинку в реальном времени с приблизительным расположением вражеского корабля. Мерцание среди звезд выдавало присутствие корабля Гвардии Ворона.
- Должно быть, сканнеры дали сбой. Это бессмысленно, - произнес Кал Намир. Он вновь сверился с экранами и посмотрел на Данаска широкими от шока глазами. – Командир, эта сигнатура означает импульс варп-ядра…
На экране возникла вражеская боевая баржа, опасно близко, кажущаяся совершенно черной на фоне далекого тусклого блеска звезды Исствана. Спустя пару мгновений космос вокруг корабля завихрился от энергии, и извивающаяся радуга поглотила корабль от носа до кормы.
- Маневр уклонения! – проорал Данаск, хотя понимал, что было уже слишком поздно. Корабль Гвардии Ворона исчез, скрывшись в открытой им точке перемещения. Расширяющаяся варп-дыра захлестнула «Прощание». Данаск ощутил, как сквозь него пронесся поток варп-энергии – давление внутри головы, сопровождаемое неистовой дрожью крейсера.
- Нас утянуло вслед за ними, - объявил Кал Намир, хотя это и так было очевидно, подумалось Данаску. «Прощание» яростно содрогнулось, когда пустотные щиты захлестнул бурун варп-энергии. По кораблю ударили завитки имматериальной силы, из стен, потолка и пола вырвались кольца калейдоскопической энергии под аккомпанемент далеких криков и неестественных воплей.
Вновь раздались звуки сигнальных горнов, за миг до того, как взрыв разорвал на части корму корабля и пустотные щиты перегрузились от ударной волны. Вдоль бортов «Прощания» один за другим вырвались огни вторичных взрывов, когда загорелись склады боеприпасов орудийных батарей, открыв широкие рваные дыры в корабельном корпусе.
Визг рвущегося металла сопровождался сполохами воспламенившегося воздуха, утекающего сквозь огромные пробоины в бортах. «Прощание» крутило из стороны в сторону, искусственная гравитация ежесекундно менялась, подбрасывая Данаска и персонал стратегиума до потолка, а затем обратно на пол. При падении оператор связи справа от апостола сломал шею о решетчатую палубу.
А затем все стихло.
Экранирование реакторов восстановилось и взрывы прекратились. Спустя несколько минут дезориентации персонал стратегиума принялся собирать доклады о повреждениях. Во время наплыва варпа все сканнеры отключились, десятки окружавших Данаска экранов были серыми и безжизненными.
- Переключить на меня рулевое управление, - проскрежетал он.
Процедуры по вычислению повреждений длились еще какое-то время. У Данаска застучало в висках, боль в основании черепа становилась сильнее, пока не начала затмевать остальные чувства.
- Могло быть и хуже, - сказал Кал Намир. – По крайней мере, мы выжили.
Из глаз и носа Несущего Слово закапала кровь, по лицу Намира потекли широкие багровые ручьи.
Кровеносные сосуды в его глазах разбухали, а кожа растягивалась и истончалась. Ощутив кровь, Данаск поднял к носу облаченную в перчатку руку и увидел на кончике пальца красную каплю. Один из помощников у орудийной консоли с криком отпрянул от панели, его форма вспыхнула синим пламенем. Человек завертелся на месте, но затем остальные повалили его на землю и принялись сбивать огонь одеждой и руками.
- Отцепитесь от меня! Мое лицо! Отцепитесь от моего лица! – завопил еще один слуга и, впившись ногтями в глаза и щеки, рухнул с кресла.
На краю панели сканнера замерцал, оживая, субэкран. Данаск уже знал, что он там увидит, но все же взглянул. Звезд более не было, их заменил вихрь невероятных энергий, от одного взгляда на которые болели глаза, несмотря даже на цифровое кодирование экрана.
Они были в варпе.
Без полей Геллера.
Беззащитные. Едва в оцепеневший разум апостола пришла эта мысль, он ощутил, как в его животе что-то скребется. Он не осмелился посмотреть вниз.
Обособленная частичка его разума изумлялась произошедшему. Запустить варп-двигатели так близко, чтобы утянуть «Прощание» в имматериум, и все же достаточно далеко, чтобы крейсер при этом не погиб – невероятно сложная задача. Он удивлялся, какой человек способен на подобное. Кругом царило безумие. Апостол чувствовал себя будто вдалеке от криков и рева слуг и легионеров, хруста костей, рвущей и терзающей их тела варп-энергии. Данаск понял, что задал неверный вопрос. Очутиться в варпе было самой жуткой смертью, которая могла постичь живое существо. Вопрос был не в том, какой человек способен на подобное, а в том, какой человек сделал бы подобное.
Ответ он так и не получил. Пару мгновений спустя из его внутренностей сквозь сращенные ребра вырвалась рогатая краснокожая тварь, сжимая в клыкастой пасти оба сердца апостола. Мучительный, нечеловеческий, столь непохожий на легионера крик Данаска присоединился к воплям остальной команды.

Они оказались в безопасности варпа. В такой безопасности, которая только была возможна в варпе, хотя навигаторы «Мстителя» с самого момента перемещения жаловались насчет приближающейся бури. Астрономикон, свет, который вел их по имматериальному эфиру, почти исчез за штормами невероятных размеров.
Коракс сказал им делать все, что в их силах. Их цель была проще некуда: идти на источник света Императора, чтобы достичь Терры.
Примарх находился в стратегиуме вместе со своими командирами, устройство внутренней вокс-связи казалось миниатюрным в его огромной ладони. Режим затемнения отменили, реакторы работали на полную мощность. Стратегиум купался в свете, который казался особенно ярким после многих дней сумрака. Но настроение примарха было далеко не столь же солнечным.
Коракс не знал, что сказать воинам. Какие слова ободрения он мог сказать, если сам чувствовал себя лишенным всяческой надежды? Предатели нанесли превосходный удар, нацеленный ради смертоносного эффекта; казалось почти невероятным, что их кто-то сможет остановить. За свою жизнь ему не раз приходилось словами поднимать уставших на борьбу и вдохновлять воинов на великие деяния; но все, что теперь приходило примарху на ум, казалось пустыми банальностями.
Не важно. Усилием воли Коракс отогнал сомнения. Пришло время проявить те лидерские качества, ради которых он был создан. Именно в такие моменты, а не в пылу боя, где физические задатки могли сместить чаши весов, проявлялась его настоящая ценность. Он был примархом Гвардии Ворона, и именно к нему легионеры потянутся за наставлением и силой. Многим из них и раньше приходилось несладко, но ничто из этого не могло сравниться с катаклизмом, который навлек Гор. Некоторые пережили Объединительные войны, другие были ветеранами Ликейского восстания. Все они были воинами, в сердцах которых ярко пылала честь легиона.
- На Исстване нам нанесли поражение, - начал Коракс, его слова транслировались по всему кораблю. – Это неприятное чувство, но я хочу, чтобы вы запомнили его. Впустите его в сердца и лелейте это ощущение. Пусть оно течет по вашим сосудам и придает силы мышцам. Никогда не забывайте, что означает поражение.
Он остановился, позволив другому чувству заменить боль и отчаяние.
- Не поддавайтесь отчаянию. Мы – легионеры астартес. Мы – Гвардия Ворона. Мы окровавлены, но живы. Топчите скорбь злостью, пока у вас не появится новая цель. Те, кого мы когда-то называли братьями…
Коракс вновь остановился, слова застревали у него в горле. Он посмотрел на Агапито, затем на Брана, Соларо и, наконец, на Алони. Глаза его командиров горели от эмоций, челюсти сжаты от едва сдерживаемой ярости. Примарх зарычал, высвобождая наружу чувства, которые держал в себе со времени побега с Исствана.
- Те, кого мы когда-то называли братьями, отныне наши враги. Они предали нас, но что еще хуже, они предали Императора. Для нас они мертвы, и мы не окажем им чести увидеть нашу скорбь. Злость – вот все что у нас есть для них. Злость, подобной которой мы не испытывали прежде. Всего пару месяцев назад мы низвергали свою ярость во имя Просвещения. Мы несли в галактику войну во имя Имперской Правды. Эти дни миновали. Великому крестовому походу положило конец предательство тех, кого мы теперь зовем врагами.
- Ненавидьте их! Ненавидьте их как ни одного врага прежде. Хулите воздух, которым они дышат и землю, по которой они ходят. Нет никого более низкого, нежели предатель, и никого более достойного вашего презрения. Ненавидьте их!
В груди Коракса вспыхнула боль. Из-за его возбуждения открылись старые раны, и по телу примарха потекла кровь. Обычный человек давно бы погиб от таких ранений, но примарх переносил боль без видимых признаков мучения, стоически загоняя агонию в глубины разума.
Руки Коракса задрожали, и ему пришлось прерваться, чтобы привести в порядок мысли.
- Они пытались убить нас, пытались истребить Гвардию Ворона и стереть память о нас со страниц истории. Но предатели совершили одну ошибку: они дали нам уйти. Нас склонили, но не сломали, мы ранены, но не повержены. Я клянусь своими обетами Императору и преданностью вам в том, что мы отомстим изменникам! Они заплатят за свою ошибку кровью и смертью, и покуда последний из них не падет от нашей руки, не знать нам ни радости, ни покоя. Мы уничтожим их везде, где бы они ни прятались, как это умеет лишь Гвардия Ворона.
Поклянитесь вместе со мной, дети мои, следовать за мной везде, куда бы ни завел нас путь. Поклянитесь не давать пощады предателям. Поклянитесь убивать их без капли жалости. Поклянитесь вырезать раковую опухоль, которую Гор взрастил в сердце Империума. Поклянитесь вновь принести Имперскую Правду в галактику. Поклянитесь, что более мы не познаем поражения!

Глубоко в трюме «Мстителя», Альфарий слушал примарха и поневоле испытывал волнение. Подобный вызов был благородным. Бессмысленным, но благородным.

***

Сержант Аргентий сделал шаг вперед, сжимая ревущий цепной меч. Мгновение спустя его рука и голова отлетели в сторону, начисто отсеченные невидимой силой.
Лутрис не верил своим глазам. Всего за пару секунд погибло целое отделение: расчлененное и обезглавленное.
- Колдовство, - пробормотал он. Поблизости не было библиариев, которые смогли бы помочь ему.
Подняв энергетический меч, он встал в защитную стойку наверху лестницы. Ему почудилось движение, и он выстрелил из пистолета. Выстрел разорвался в паре ступеней от конца лестницы.
Еще миг, и в нескольких сантиметрах от его лица возникла пара черных как смоль глаз. Отшатнувшись, он понял, с кем они сражались. Воин был вдвое выше Лутриса, закованный в заляпанные кровью совершенно черные доспехи с крылатым ранцем за спиной. Его лицо было белым, словно кость, волосы ниспадали до плеч. В одной руке воин сжимал потрескивающую плеть, другая же была заключена в перчатку с пылающими когтями. Призрак оскалился в бессловесном реве и занес над Лутрисом когти.
- За Императора! – прошептал он, стремительно опустив когти.